РОССИЙСКИЙ СОЦИУМ
	Опыт философского размышления
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ B РОССИИ. СВЯЗЬ И РАЗРЫВ ПОКОЛЕНИЙ
А.Е. РАЗУМОВ

Аннотация
Национальная идея – это творение истории, которое представляет собой ряд сменяющих друг друга национальных идеологий, это способ осознания теоретической мыслью национального интереса своей страны. Идея и интерес формировали русский национальный характер. Что же касается духовной составляю- щей национальной идеи, то тысячелетний опыт культурного развития России и универсализм ее культуры позволяют говорить о ее собственной исторической миссии.

Ключевые слова: нация, идея, идеология, интерес, культура, самопознание, история.

Summary
The national idea is a creation of history, series of successive national ideologies, it’s a way for theoretical thought to understand the national interest of the country. The idea and interest formed the Russian national character. As for the spiritual component of the national idea, the millennial experience of the cultural development of Russia and the universalism of its culture demonstrate its own historical mission.

Keywords: nation, idea, ideology, interest, culture, self-knowledge, history.

Полный текст

«Национализм – это детская болезнь. Это корь человечества», – утверждал великий физик, мыслитель и гуманист Альберт Эйнштейн. Человечество явно больно корью, которую не в состоянии пока из- лечить нынешняя Организация Объединенных Наций и иные с ней связанные весьма полезные, лечебные организации. Более того, нельзя исключать возможность летального исхода. Над нашим существованием все еще висит угроза последней и окончательной глобальной войны. Ни для кого из нас война не является чем-то внешним, от чего можно уйти во внутренний мир безгрешного бытия. Она вне и внутри каждого из нас, святого и грешника, и у каждого своя мера ответственности. Между тем локальные войны не перестают быть осуждаемым, но допустимым способом утвердить собственный национальный и государственный интерес, и в том числе, средством нести в мир «истину» своей национальной идеи.

Хрупкому существованию нашего рода могут угрожать даже такие, казалось бы, местные, национальные заболевания, «флуктуации»- разрывы, какие произошли, например, в Украине. Объединение по национальному признаку вскоре обнаружило кризис национальной идеи. Все началось как борьба с казнокрадами и олигархами за свободу и демократию, но цели были быстро забыты, и можно было наблюдать не редкий в истории случай, когда националисты обряжаются в наряды слуг Отечества. Случившееся наводит на мысль, что вопросы войны и мира не стоит оставлять только на усмотрение политиков. Стоит привлечь к обсуждению этого вопроса и гражданское общество, которое еще надлежит создать.

О том, как опасно не замечать симптомы «детской болезни», можно судить по той легкости, с какой некогда обрели в Германии неограниченную власть любители своей расы, своего народа и своей нации. Появились национал-социализм и общее помешательство на родине великих гуманистов Гейне и Гёте, на родине Канта, учившего каждого мыслить самому и смотреть на свою мысль глазами другого, т.е. быть гражданином мира. Можно вспомнить еще коллаборационизм на родине Просвещения. Пока тот нацизм и его последствия – это одна из наиболее постыдных страниц в многотомной книге человеческой истории, в которой и без того добро и зло перемешаны самым причудливым образом.

Как уже было сказано выше, завершение существования может последовать не только от возможных космических и планетарных катаклизмов, но самое досадное то, что оно может произойти вследствие человеческого неразумия, «разрухи в головах». Время является самым большим демократом и равным образом уносит все однажды рожденное. Все равны перед смертью и не стоит торопить время термоядерным, бактериологическим или иным способом ухода. Угрозы существованию рода можно проследить по разным направлениям глобального общественного бытия и мирового сознания, но серьезные конфликты, несогласованность национальных и государственных интересов следует отнести к числу наиболее фундаментальных в списке причин возможной катастрофы. Есть смысл прислушаться к рекомендациям Ганди и других великих учителей человечества и, следуя их советам, приближать и выстраивать гармонию мировых интересов, хотя это и кажется сегодня фантазией и утопией. Но положение можно изменить совместными усилиями в рамках общих планетарных задач (например, сохранение среды обитания, лесов, запасов питьевой воды и пр.), политического диалога, взаимопонимания и взаимообогащения культур.

Сегодня мы живем в мире неопределенности. Прежний миропорядок ушел, новый еще только намечается. Каким он будет, неясно, но, похоже, многим политическим игрокам следует умерить амбиции, ибо альтернативы взаимопониманию не существует. Слишком велики риски, связанные с конфликтом цивилизаций. Согласитесь, будет умнее, если мир станет управляться не политическими амбициями государств и отдельных персонажей, а сотрудничеством и взаимной выгодой. До исполнения моральных заветов в политике еще далеко, но пусть и эта звезда светится на горизонте. А пока заметим, что на диалог наши партнеры согласятся лишь с независимым и сильным собеседником.

	ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА. ФИЛОСОФСКАЯ РЕФЛЕКСИЯ
	Отечественная философская мысль
На грани веков
ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ В ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОМ ТВОРЧЕСТВЕ Г.П. ФЕДОТОВА
А.А. КАРА-МУРЗА

Аннотация
Русский историк, философ, культуролог Георгий Петрович Федотов (1866 – 1951) прошел несколько этапов в своем интеллектуальном становлении: он был последовательно марксистом-социалистом, христианским социалистом, христианским демократом и, наконец, христианским либералом. В каждый из этих периодов центральной в творчестве Федотова была проблема свободы. На большом фактическом материале автор исследует эволюцию понятия «свобода» в творчестве Г.П. Федотова.

Ключевые слова: Россия, свобода, культура, революция, демократия, эмиграция.

Summary
Russian historian, philosopher, culturologist Georgy Fedotov (1866 –1951) has passed several stages in his intellectual life: he was a marxist-socialist, a Christian socialist, a Christian democrat and, finally, a Christian liberal. At each of these stages the central concept in Fedotov’s creative work was the concept of freedom. Basing on considerable factual material the author analyzes the evolution of the concept of freedom in G.P. Fedotov’s creative work.

Keywords: Russia, freedom, culture, revolution, democracy, emigration.

Полный текст

Выдающийся русский историк, философ, культуролог Георгий Петрович Федотов (1866 – 1951) на протяжении своей наполненной всевозможными коллизиями жизни (например, эмиграций в его биографии было целых три) прошел несколько этапов в своем интеллектуальном становлении: он был последовательно марксистом- социалистом, христианским социалистом, христианским демократом, и, наконец, христианским либералом. И в каждый из этих периодов центральной в творчестве Г.П. Федотова была и оставалась проблематика свободы.

Свобода и насилие: марксистский социализм Г.П. Федотова
С марксистскими идеями «освобождения труда» Г.П. Федотов, саратовец по рождению, познакомился во время обучения в гимназии в Воронеже, а затем в Петербургском технологическом институте, куда он поступил с прямой целью вести потом социалистическую пропаганду среди рабочих. Мировоззрение юного Федотова, как и очень многих молодых людей его поколения, сформировалось под определяющим влиянием публицистики Белинского, Добролюбова, Писарева, Михайловского, Шелгунова – эти авторы постепенно расшатали и вытеснили из сознания юноши христианские основы, заложенные вполне консервативным семейным бытом и воспитанием. В начале ХХ в. Федотов увлекся «социальными» произведениями Горького, Леонида Андреева, «Скитальца» (псевдоним С.Г. Петрова), зачитывался радикальными, в том числе нелегальными, брошюрами.

В разгар первой русской революции 19-летний Федотов активно включился в революционное движение в родном Саратове, вел марксистские кружки, стал одним из лидеров местных социал-демократов, примкнув к крайне-левому крылу партии. Свободу в России, по мнению Федотова-радикала, можно было вырвать прямым силовым за- хватом власти: «Социалисты, воспитанные на традициях 48 года (т.е. европейских революций. – А. К.) призывают к уличной революции, которая должна решить вопрос в несколько дней». Такая «уличная революция», прямое насилие во имя свободы, согласно раннему Федотову, возможно и эффективно именно в России, где политическая власть не укоренена в общественных институтах (как, например, в Европе), а «государственный строй держится силой городовых».

Ораторские успехи молодого саратовского марксиста тем более впечатляют, что оппонентами Федотова «справа» на оппозиционных митингах 1905 г. выступали такие видные интеллектуалы и изощренные полемисты (юристы по образованию), как саратовские либералы- кадеты Н.Н. Львов, С.А. Котляревский, А.М. Масленников – люди, уже получившие к тому времени общероссийскую известность. Их позиция принципиально отличалась от федотовской. Биограф Николая Николаевича Львова (1867 – 1944), известный историк русского либерализма В.М. Шевырин, отмечает: «Для Н.Н. Львова было очевидно, что Россия стоит на пороге великих перемен. Он умел читать знамения времени, предвидел возможность “кровавого кошмара” революции и насильственного крушения существующего строя. Все свои усилия он направил на то, чтобы предотвратить погружение страны в хаос анархии и смуты… Уже в 1902 году Львов говорил о необходимости «примирить два начала, начало власти и начало свободы», соединив их в такое гармоничное целое, где бы оба начала не пожрали бы друг друга». Со временем Г.П. Федотов вынужден будет признать резоны своих либеральных оппонентов.

Поражение революции 1905 г. повлекло за собой быстрое измене- ние общественно-политических взглядов Федотова – он на свой лад проделал путь от левого радикализма к центризму, характерный для очень многих думающих современников. Основным смыслом этого «поправения» стал отказ от иллюзий быстрого, силового и «внешнего» освобождения, погружение в проблематику культуры с ее идеей личностного и общественного совершенствования.

Во время своей «первой эмиграции» Федотов посещал лекции по истории и философии в Берлинском, а потом (после высылки из Пруссии) в Йенском университетах. После возвращения в Россию осенью 1908 г. он восстанавливается на историко-филологическом факультете Петербургского университета (куда был формально за- числен еще до ареста и высылки), где попадает в орбиту выдающегося педагога и ученого-медиевиста Ивана Михайловича Гревса, воспитавшего целую плеяду русских интеллектуалов (Л.П. Карсавин, Н.П. Оттокар, Н.П. Анциферов, В.В. Вейдле и др.). Именно в ходе историко-культурных семинаров Гревса Федотов знакомится с именами Блаженного Августина, Абеляра, Франциска Ассизского, Данте (ставших в дальнейшем предметом его специальных исследований), начинает глубоко интересоваться проблематикой римского права, средневековых итальянских и французских коммун, историей зарождения и становления религиозной свободы в Европе. Через товарища по семинару, С.И. Штейна, – пасынка известного правоведа, поли- тика и журналиста И.В. Гессена, Федотов погружается в «широкую гуманистическую атмосферу старого Петербурга».

Большую научную и культурную пользу Федотову принесла нелегальная (из-за опасений нового ареста) поездка в 1911 – 1912 гг. в Италию, где он, по совету Гревса, много занимался в библиотеках Рима и Флоренции. Разумеется, социалистические пристрастия определяли жизнь Федотова и в Италии: в знаменитой Библиотеке Лауренциана во Флоренции он с наслаждением читал манускрипты кумира своей юности Томмазо Кампанеллы. Однако в сознании молодого человека подспудно шел процесс, точно описанный Ф.А. Степуном: «Известно, с какою внезапностью революция 1905 г., разочаровавшая многих идейных попутчиков, распахнула двери в Европу и тем обнаружила провинциальную серость второсортной направленческой литературы, философскую отсталость марксизма и многое другое».

	ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА. ФИЛОСОФСКАЯ РЕФЛЕКСИЯ
	Отечественная философская мысль
На грани веков
В ПОИСКАХ НОВОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ПАРАДИГМЫ
ОТ РЕДАКЦИИ

Полный текст

Конец XIX – начало XX вв. для отечественной философской мысли и духовной культуры в целом были временем пессимистических пред- чувствий, наполненных ожиданиями краха, роковых потрясений. «Двадцатый век… Еще бездомней, / Еще страшнее жизни мгла, / Еще чернее и огромней / Тень Люциферова крыла», – предрекал А. Блок. Для таких предчувствий, надо признать, были свои причины. С одной стороны, сказывалось характерное для русского самосознания усиление апокалиптических настроений в переломные эпохи смены веков; с другой стороны, вселяла тревогу социально-политическая ситуация: предреволюционное время рождало ощущение приближения гибели страны, что неизбежно сопровождалось поисками новых ответов на старые историософские вопросы о прошлом и будущем России, о перспективах ее отношений с Западом и Востоком, обострением интереса к геополитическим проблемам времени. Первым симптомом нарастающего духовного кризиса и поисков новой философской парадигмы стал сборник «Проблемы идеализма» (1902), на страницах которого его авторами (прежде всего Бердяевым, Булгаковым, Струве, Франком) было дано обоснование нового мировоззрения как «поворота к христианскому гуманизму». Философская мысль, как бывало уже не раз в подобных ситуациях, обратилась к религиозному мировоззрению, усмотрев в нем источник подлинного философского знания.

Множество течений, школ, направлений стало развиваться под знаком Нового религиозного сознания – философемы, направленной против секуляризированной культуры и утверждавшей, что истина открывается человеку как «религиозно живущей личности». В Новом религиозном сознании интеллектуальная элита увидела и особый путь возврата к вере, и новое эпистемологическое основание для осмысления взаимоотношения Ratio и Логоса. Предложенная философема, придав движению общественной мысли духовно напряженный экзистенциальный характер, стала своеобразным трамплином для взлета критических настроений против отчужденности общественных форм жизни и догматов огосударствленной церковности от человека, против ограниченности рационализма и материализма, против утвердившейся, но зашедшей к тому времени в тупик, народнической идеологии, против распространившихся в среде кружковой интеллигенции революционных идеалов марксизма – стала плацдармом борьбы за Логос.

Вновь возникла проблема добра и зла в варианте религиозной теодицеи: если все от благости Божьей, то откуда зло? Новое мировоззрение искало пути выхода из духовного кризиса в лоне русской религиозной философии и западноевропейской философии экзистенциального направления. В философских исканиях место старых кумиров (Дж. Милль, Г. Спенсер, О. Конт, П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский) заняли ранние славянофилы, Вл. Соловьев, К.Н. Леонтьев, Л.М. Лопатин, А. Бергсон, С. Кьеркегор, Ф. Ницше. Их философские идеи предопределили дальнейшее движение отечественной философской мысли к религиозному идеализму (С.Н. и Е.Н. Трубецкие, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Л.П. Карсавин), к теософии с ее притязаниями быть одновременно философией, религией и наукой, к символизму, ориентировавшему на преодоление привязанности к объекту в его непосредственной (или опосредованной) данности. Для философии символизм открывал новый интерес к метафизическим проблемам, позволял связать различные исторические эпохи, культуры, религии, увидеть их «просвечивающими одна в другой» (Д.С. Мережковский, Вяч. Иванов, А. Белый). В искусстве он инициировал создание собственных моделей художественного творчества (Ф. Соллогуб, А. Блок, В. Брюсов, З. Гиппиус в поэзии, Е. Евреинов в театре, А. Скрябин, И. Стравинский в музыке, «русский авангард» в живописи).

Оказавшиеся в центре дебатов историософские проблемы свободы и необходимости, цели и смысла истории, ответственности человека за исход исторических событий, соотношения российской и европейской культуры обрели эсхатологический характер. Это было время жарких открытых споров и дискуссий, деятельности философских обществ и собраний (Религиозно-философское общество памяти Вл. Соловьева в Москве, религиозно-философские Собрания и Религиозно- философское общество в Санкт-Петербурге, Московское психологическое общество), ставших центрами обсуждения вопросов об отношении религии и культуры, личности и государства, интеллигенции и власти, о философии и научном знании, о свободе самовыражения и политической ангажированности в художественном творчестве. С Новым религиозным сознанием связан тот духовный подъем в русской культуре, который отразил ее уникальный творческий взлет и беспрецедентную активность российской интеллектуальной и художественной элиты. По своему духовному напряжению и по богатству принесенных плодов этот период не имеет параллелей в истории русской культуры и по праву называется эпохой ее Серебряного века.

	ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА. ФИЛОСОФСКАЯ РЕФЛЕКСИЯ
	Отечественная философская мысль
На грани веков
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА О ГРЯДУЩЕМ СОВЕРШЕНСТВЕ ЧЕЛОВЕКА (В. ОДОЕВСКИЙ – Ф. ДОСТОЕВСКИЙ – А. ПЛАТОНОВ)
И.И. ЕВЛАМПИЕВ

Аннотация
В русской литературе важной темой было изображение совершенного состояния человечества, которого оно достигнет в истории. Владимир Одоевский считал, что в этом состоянии человечество соединится с мирозданием и будет полностью контролировать его соединенными усилиями своего разума и мистической интуиции. Федор Достоевский и Андрей Платонов отказывались считать совершенное состояние достижимым, поскольку в этом состоянии человечество исчезнет в той форме, в какой оно существует сейчас. Человечество будет вечно стремиться к совершенству и никогда его в окончательной форме не достигнет.

Ключевые слова: русская философия, Владимир Одоевский, Федор Достоевский, Андрей Платонов, будущее человечества, эсхатология.

Summary
The major theme in Russian Literature was the painting of the state of human per- fection which humanity would reach in history. Vladimir Odoyevsky believed that in this state the humanity would be connected with the whole universe and would take complete control of it by means of joint efforts of his mind and mystical intuition. Fyodor Dostoevsky and Andrey Platonov refused to consider the perfect state of Humanity as attainable, because in this state humanity would disappear in the form it exists now. Humanity will always strive for perfection and never would be reached in final form.

Keywords: Russian philosophy, Vladimir Odoyevsky, Dostoevsky, Andreiy Pla- tonov, future of humanity, eschatology.

Полный текст

Мистический утопизм В. Одоевского
Характерной чертой русской литературы на протяжении всей ее истории было стремление ставить и решать сложные философские проблемы. Одной из наиболее острых и интригующих была проблема исторического развития человечества и той цели, к которой это развитие ведет. Это обусловило популярность жанра литературной утопии начиная с конца XVIII в. Этот жанр русской литературы уже не раз становился предметом исследования, однако, как нам кажется, пока еще не были с достаточной полнотой учтены взаимосвязи литературной утопии с философскими концепциями человека и истории. Именно на эти взаимосвязи мы и хотели бы обратить внимание.

Далеко не всегда литературная утопия предстает как философски обоснованная; в русской традиции эта связь ясно выступает у Владимира Одоевского, который в равной степени принадлежит и истории русской литературы и истории русской философии. При этом Одоевский не только органически соединяет в своем творчестве философию и художественную литературу, но и дает теоретическое обоснование такого соединения, необходимого для достижения выс- шей формы самой философии.

Одной из важнейших идей Одоевского было противопоставление в человеке разума и инстинкта – «инстинктуальной силы», по его терминологии. Последний Одоевский понимал вовсе не в смысле инстинкта животных, а как первичную форму единства человека с миром, порождающую в человеке некоторое непосредственное «знание» о мире. Этим «знанием», совершенно не похожим на обычное научное знание, человек обладал в самом начале своего развития как разумного существа, но по мере становления разума и способности выражать свои познания в слове, в системе отвлеченных, общих понятий, он утрачивал непосредственное «знание», связанное с инстинктом, и был вынужден постепенно воспроизводить и повторять его в дискурсивной, рациональной форме.

Но в нашем нынешнем состоянии научное знание о мире является только низшей формой знания, высшая же его форма – это философия, которая познает в первую очередь человека и затем его отношение к миру. В этой сфере разум уже бессилен, по-настоящему глубокая и правильная философия должна основываться на возрожденной «инстинктуальной силе», что для Одоевского означает присутствие в философском знании поэзии (понятой в широком смысле, как любая форма художественного творчества). Вот как он пишет об этом: «Все умозрительные системы суть произведения инстинктуальной силы, или самопобуждения, все эмпирические – разума. Совершеннейшая система (о чем недавно догадались) должна быть соединением того и другого; такая система есть высшая философия и вместе высшая поэзия; она в настоящую эпоху еще недостижима; но мы имеем в ней нужду – и оттого поэзия так успокаивает дух наш, оттого поэзия, как говорят, миротворительница; она есть предвестник того состояния человечества, когда все недоразумения и споры прекратятся и человечество перестанет достигать и начнет пользоваться достигнутым».

Главный принцип правильного философского познания человека, по Одоевскому, заключается в том, что человек является бесконечным и абсолютным существом, которое в своем наличном земном существовании только в малой степени раскрывает свою сущность. Это убеждение никогда не умирало в коллективном сознании человечества; ярким его свидетельством Одоевский считал древние сказания и легенды, в которых еще жило первичное «знание», порожденное «инстинктуальной силой» – здесь человек предстает подобным богам, т.е. совершенным и могущественным.

Если бы скрытое могущество человека было явлено на свет, оно привело бы к радикальному изменению его отношений с миром, он стал бы реальным «господином» природы, всего мира. Соответственно все современные проблемы человечества происходят от того, что человек, не являя своей подлинной сущности, не может «руководить» природой – он сам страдает от ее произвола и вместе с ней идет к гибели. «Громко и беспрерывно природа взывает к силе человека: без силы человека нет жизни в природе… Сохранились предания: когда человек был в самом деле царем природы; когда каждая тварь слушалась его голоса, потому что он умел назвать ее; когда все силы природы, как покорные рабы, пресмыкались у ног человека; неужели в самом деле человечество совратилось с истинного пути своего и быстро, своевольно стремится к своей погибели?» Печальный итог этого пути Одоевский показывает в мрачной антиутопии «Последнее самоубийство» из книги «Русские ночи». Своей непосредственной целью этот маленький рассказ имеет иллюстрацию концепции Мальтуса; главной проблемой изображенного здесь общества далекого будущего является перенаселение, которое вызвало нехватку пищи и других жизненных ресурсов. Автор пытается показать, что развитие науки и техники в принципе не способно решить самых главных проблем человечества, и если цивилизация будет продолжать идти только по пути наращивания своей научно-технической мощи, ее ждет неизбежная гибель.