КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ.
ФИЛОСОФСКИЙ ВЗГЛЯД
  История в размышлениях  
К 95-летию со дня рождения А.И. Солженицына
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА
С.А. НИЖНИКОВ

 

Аннотация
В статье анализируются социально-политические воззрения А.И. Солженицына на основе его публицистики и главного произведения жизни – «Красного колеса». Показана критика им просветительского рационализма, поверхностного гуманизма и бездуховности технократической цивилизации. Вскрыта символика «Красного колеса», через призму которой писатель анализирует события начала и конца XX в.

Ключевые слова: просветительский рационализм, гуманизм, демократия, идеология, прогресс, макиавеллизм, насилие, ненасилие, интеллигенция, секулярный антропоцентризм.

Summary
The article analyzes A.I. Solzhenitsyn’s sociopolitical views on the basis of his political essays and his magnum opus – The Red Wheel. It shows the Solzhenitsyn’s critics of enlightenment rationalism, superficial humanism and spiritual impoverishment of a technocratic civilization, discovers opens the symbolism of The Red Wheel through the prism of which the writer analyzes events of the beginning and the end of the 20th century.

Keywords: enlightenment rationalism, humanism, democracy, ideology, progress, Machiavellianism, violence, nonviolence, intelligentia, secular anthropocentrism.


Нижников С.А. Cоциально-политические взгляды А.И. Солженицына // Философские науки. 2014. № 2. С. 63 – 74.

Nizhnikov S.A. A.I. Solzhenitsyn’s Social and Political Views // Russian Journal of Philosophical Sciences. 2014. № 2. P. 63 – 74.

 

 

Гуманизм северо-атлантической цивилизации вырождается в свою противоположность, – эту мысль А.И. Солженицын высказал в своей «Речи в Гарварде на ассамблее выпускников университета»: ради прекраснодушных идей начинают приноситься в жертву люди и целые народы; ранее – в виде сталинизма и фашизма, сейчас – в виде распространения «демократии» госдепартаментом США при помощи бомбардировок. Еще до последних событий в Югославии, Ираке и Ливии Солженицын отмечал, что «демократии умеют действовать фашистскими методами»1. Одним словом, прогресс требует жертв, и все больших и больших.

Гарвардская речь писателя вызвала шквал откликов в зарубежной прессе, которые были в основном отрицательными. От него ждали апологетики западного образа жизни и проводимой Западом геополитики, а встретили ясный и глубокий нелицеприятный анализ, продолживший критическую традицию русской метафизической философии еще со времен старших славянофилов. Оказалось, что у писателя есть свои ценности, и они имеют тысячелетние истоки в русской православной культуре.

Как пишет Коринн Марион, Солженицын немедленно был обвинен в антизападничестве, так как «он осмелился критиковать наш священный либерализм и вслух высказывать, что, может быть, вовсе и не существует одной единственной совершенной системы, будь то даже система демократическая. Запад, подобно Сирано, очень любит сам себя критиковать – и, как правило, весьма снисходительно, – но не любит, когда кто-то другой оказывает ему эту услугу». Французская исследовательница отмечает, что Солженицын «оказывается наследником той группы интеллектуалов, часть которой сотрудничала с “Вехами”. Революция и советский режим уничтожили это направление мысли. Тем не менее оно отнюдь не погибло, но вновь возникло в наши дни, как потаенный источник». Вместе с тем К. Марион утверждает, что «речь в Гарварде – это не антизападный памфлет», и что «в нашей постмарксистской ситуации русские мыслители, и особенно Солженицын, нас опережают: будущее за ними»2. Тем не менее, как отмечает Эдвард Э. Эриксон, «уже через несколько месяцев после прибытия Солженицына на Запад в реакции на эту фигуру стал преобладать негатив». Связывает он это со многими обстоятельствами, и с тем, что он создал род литературы, который не вписывался в существовавшие жанры, и с тем, что он «не принимал морального релятивизма своего времени», и с тем, что он «оскорбил чувства западных либералов, и с тем, что в его творчестве обнаруживалась «неприкрытая религиозная тенденция» и «морализаторский тон». Другой зарубежный исследователь творчества Солженицына, – Даниел Дж. Махони, – отметил, что писатель является на Западе «одной из самых оклеветанных и непонятных фигур», что «трудно представить себе другого выдающегося мыслителя, чьи мысли и личность за последние тридцать лет подвергались бы столь же злостному извращению и поношению»3. И так обстоят дела не только на Западе, но во многом и на родине великого писателя. «Приходится только удивляться, – отмечает М. Кураев, – как много сил тратится на защиту от Солженицына, на обсуждение его заблуждений. Опасности Солженицын не несет, опасность в нас, не способных услышать и понять глубокого мыслителя, искреннего и бескорыстного защитника своего Отечества и народа, великолепного, открытого в своих сокровенных движениях души человека»4. Вместе с тем, как утверждает Махони, Солженицыну, по силе воздействия на политическую жизнь XX в., «нет равных среди писателей»5.

В «Речи в Международной Академии Философии» (Лихтенштейн, 14 сентября 1993 г.) Солженицын специально останавливается на критике идеи техноцентрического прогресса, выдвигая следующие аргументы: «не может происходить безграничный Прогресс в ограниченной земной среде»; «нравы наши не смягчились с прогрессом, как было обещано. Не приняли в расчет только-то и всего – человеческую душу». Далее идут «неограниченные потребности», «безграничное накопление собственности», «океан поверхностной информации и низкопробных зрелищ», «все ниже духовное и культурное развитие». В результате: «мы – перестали видеть Цель»6. Прогресс без моральной цели для писателя – величайшее рационалистическое заблуждение7.

Следующие идеи, подвергшиеся критике в творчестве писателя, это просвещенческий рационализм западного гуманизма и его секулярный антропоцентризм – «догматы идолопоклонства перед человеком и человечеством», когда «религия заменена верой в научный прогресс»8. Эта гуманистическая автономность и приводит западный мир, а за ним и другие страны, к духовному кризису, являющемуся основанием и кризиса всех сторон общественной жизни. Из односторонности Средних веков мир бросился в другую крайность – бездуховную вседозволенность и распущенность. Особенно писатель раскритиковал западную прессу, обвиняя ее в безответственности, отсутствии самокритики и нетерпимости к критике9.

Материализация именно этого гуманизма оправдывала как социализм, так затем и коммунистическую идеологию, а сегодня либеральный экстремизм. А. Солженицын цитирует Маркса 1844 г.: «коммунизм есть натурализованный гуманизм»10. Именно «развитие материалистического взгляда на мир, которое бурно пошло с XVIII в., – по мнению Солженицына, – и породило такое племя – людей, одержимых идеями, для воплощения которых годятся, по их мнению, любые самые жестокие средства»11. Писатель, отталкиваясь от исследований отечественных мыслителей, глубже, чем Ханна Арендт, обнаруживает истоки тоталитаризма – «происхождение тоталитаризма отнюдь не из авторитарных систем, существовавших веками и никогда не дававших тоталитаризма, но – из кризиса демократии, из краха безрелигиозного гуманизма»12. Этот гуманизм, «утерявший христианское наследие», возомнивший, что «правды нет и выше», мерою всех вещей сделавший несовершенного человека, ведет мир вначале к бездуховности, а затем и как следствие – к катастрофе13. Технический прогресс для писателя «не есть прогресс человечества как таковой», так как он осуществляется одновременно с «выветриванием обязанностей и расширением прав», «моральным выветриванием ценностей»14. Но гуманизм не может быть без духовных ценностей.