РОССИЙСКИЙ СОЦИУМ.
ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ
  Социологический мониторинг  
ПОСТКОЛОНИАЛЬНОСТЬ СИБИРИ:
РЕГИОНАЛЬНЫЙ СИНДРОМ
М.Г. АГАПОВ, В.Н. АДАЕВ, М.Г. ГАНОПОЛЬСКИЙ,
В.П. КЛЮЕВА, Н.А. ЛИСКЕВИЧ, Р.О. ПОПЛАВСКИЙ

 

Аннотация
В статье предложена авторская версия реконструкции процесса колонизации Сибири в социокультурном измерении. Общей концептуальной рамкой работы служит диалог между представителями отечественного и западного постколониального дискурсов. Динамика колониальной ситуации в Сибири рассмотрена в трех основных аспектах: этно-национальном, религиозно-конфессиональном и образовательном.

Ключевые слова: Сибирь, Тюменская область, колонизация, постколониальные теории, миссионерство, образование, этно-конфессиональная политика, регионализация.

Summary
The article offers the author’s version of reconstruction of the colonizational process of Siberia in the social and cultural dimensions. The conceptual frame of the work is a dialogue between representatives of Russian and Western post-colonial discourses. The dynamic of the colonial situation in Siberia is considered in the ethno-national, religious-confessional and educational aspects.

Keywords: Siberia, Tyumen region, colonization, postcolonial studies, missionary work, education, ethno-religious policies, regionalization.


Агапов М.Г., Адаев В.Н., Ганопольский М.Г., Клюева В.П., Лискевич Н.А., Поплавский Р.О. Постколониальность Сибири: региональный синдром // Философские науки. 2015. № 8. С. 66 – 79.

Agapov M.G., Adayev V.N., Ganopolsky M.G., Kliueva V.P., Liskevich N.A., Poplavsky R.O. Postcolonial Siberia: regional syndrome // Russian Journal of Philosophical Sciences. 2015. № 8. P. 66 – 79.

Полный текст

 

 

Интерес к проблеме отечественной колонизации и ее роли в истории страны пережил за последние два-три десятилетия несколько спадов и подъемов. При этом тема колонизации никогда не была для отечественного гуманитарного знания закрытой. Давно стало хрестоматийным замечание В.О. Ключевского: «История России есть история страны, которая колонизуется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией». Но Ключевский – не первый, кто сформулировал свой взгляд на отечественную историю подобным образом. Его предшественником был С.М. Соловьев, утверждавший: «В русской истории мы замечаем то главное явление, что государство при расширении своих владений занимает обширные пустые пространства и населяет их, государственная область расширяется преимущественно посредством колонизации». Но и Соловьев не был первооткрывателем этого взгляда – он развил мысль своего учителя М.П. Погодина о «бродяжничестве» населения Древней Руси. Нечто подобное нетрудно обнаружить и в размышлениях П.Я. Чаадаева, утверждавшего, что «есть один факт, который властно господствует над всем нашим историческим движением, который красной нитью проходит через всю нашу историю, который содержит в себе, так сказать, всю ее философию... это – факт географический».

Впрочем, истоки такого видения проявились намного раньше, поскольку еще до того, как стать достоянием общественной мысли, отразились в фольклоре и прочно закрепились в языке. Так, русский историк XIX в. А.П. Щапов обращал внимание на обилие в русском языке антропоморфных слов, связанных с духовно-практическим опытом народа. Одним из самых показательных он считал слово «вселенная», из которого, как ни смотри, выглядывают «уши» русского мужика, занятого привычным делом – вселением в новый дом. Вселенная для него – не какой-то там абстрактный космос, даже не ойкумена (хотя вселенная считается калькой этого слова), но мир (общи- на), дом, куда предстоит вселиться всем миром.

Может быть, в такой привычности и проявляется некий инвариант культурной динамики – экстенсивное стремление к вселению. Особого внимания в связи с этим заслуживает жанр русского утопического романа в форме путешествия с плавным переходом от земных реалий к космическим. Близкие мотивы прослеживаются в произведениях русских мыслителей-космистов. Н.Ф. Федоров в своем космическом проекте преобразования мира на началах общего дела говорит об этом достаточно определенно: «Ширь русской земли способствует образованию подобных характеров (Федоров имеет в виду богатырей, землепроходцев, казачество и т.д.); наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига». Таким образом, тезис о географичности, об истории как смене мест, предстает как своеобразная синтагма отечественной культуры, проявляющаяся в парадигмах крупных колонизаций-освоений (в этом смысле – и в освоении космического пространства) и даже в торговле пространством в обмен на деньги и время (достаточно вспомнить судьбу Аляски или Брестского мира).

В постколониальных исследованиях (postcolonial studies), получивших широкое распространение во второй половине XX в., было введено аналитическое различение внешней и внутренней колонизации. Последняя понимается как применение практик колониального знания и управления внутри политических границ государства. С этой точки зрения, имперский опыт России представим как история ее внутренней колонизации, а колонизация Сибири – как наиболее показательная глава этой истории. Хотя в гуманитарных дисциплинах западных стран использование методологии postcolonial studies применительно к советскому опыту началось еще в конце 1980-х гг. (У. Питц, Э. Стефенсон), интенсивное обсуждение постколониальной проблематики на советском и постсоветском материале развернулось только в 2000-е гг. В дальнейшем установился, пусть и не всегда явный, диалог между представителями традиционного отечественного и западного постколониального дискурсов. Недавним примером такого диалога можно считать почти одновременный выход двух книг: второго издания книги Александра Эткинда «Внутренняя колонизация» и монографии А.В. Головнева «Феномен колонизации». Как попытку дальнейшего развития этого диалога мы и рассматриваем данную статью.

Колониальная ситуация

В исходной своей версии постколониализм представляет собой концептуальный дискурс, восходящий к программной работе Э. Саида «Ориентализм», нацеленной на экспликацию власти-знания (М. Фуко) и власти-гегемонии (А. Грамши) как инструментов западной колонизации. Иначе говоря, постколониализм представляет собой не особый мир и, тем более, не какой-то этап его развития, но точку зрения на мир, способ аналитического отстранения. Организующим ядром постколониальных исследований становится колониальная ситуация. «Определяющим для колониальной ситуации является не отношение к средствам производства, конституирующее классы в индустриальном обществе, но отношение к знакам различий, конституирующим власть. Колониальная ситуация основана на культурной дистанции между теми, кто осуществляет власть, и теми, кто подвергается эксплуатации. Нет культурной дистанции – нет колониальной ситуации. Работа с культурной дистанцией между властью и подданными – ее преувеличение и демонстрация, минимизация и отрицание, “изучение” и конструирование – является ключевым элементом всякой колониальной политики. Эта дистанция маркируется разными средствами – расовыми, этническими, лингвистическими, религиозными, юридическими, одним словом, культурными».